Неточные совпадения
Но ход ее не изменился, и Вронский, получив
в лицо комок
грязи, понял, что он стал опять
в то же расстояние от Гладиатора.
«Вы можете затоптать
в грязь», слышал он слова Алексея Александровича и видел его пред собой, и видел с горячечным румянцем и блестящими глазами
лицо Анны, с нежностью и любовью смотрящее не на него, а на Алексея Александровича; он видел свою, как ему казалось, глупую и смешную фигуру, го когда Алексей Александрович отнял ему от
лица руки. Он опять вытянул ноги и бросился на диван
в прежней позе и закрыл глаза.
В Москве не ударила бы
лицом в <
грязь>.
Один из них без сюртука, с чрезвычайно курчавою головой и с красным, воспаленным
лицом, стоял
в ораторской позе, раздвинув ноги, чтоб удержать равновесие, и, ударяя себя рукой
в грудь, патетически укорял другого
в том, что тот нищий и что даже чина на себе не имеет, что он вытащил его из
грязи и что когда хочет, тогда и может выгнать его, и что все это видит один только перст всевышнего.
Дома он спросил содовой воды, разделся, сбрасывая платье, как испачканное
грязью, закурил, лег на диван. Ощущение отравы становилось удушливее,
в сером облаке дыма плавало, как пузырь, яростно надутое
лицо Бердникова, мысль работала беспорядочно, смятенно, подсказывая и отвергая противоречивые решения.
В быстрой смене шумных дней явился на два-три часа Кутузов. Самгин столкнулся с ним на улице, но не узнал его
в человеке, похожем на деревенского лавочника.
Лицо Кутузова было стиснуто меховой шапкой с наушниками, полушубок на груди покрыт мучной и масляной коркой
грязи, на ногах — серые валяные сапоги, обшитые кожей. По этим сапогам Клим и вспомнил, войдя вечером к Спивак, что уже видел Кутузова у ворот земской управы.
За углом, на тумбе, сидел, вздрагивая всем телом, качаясь и тихонько всхлипывая, маленький, толстый старичок с рыжеватой бородкой,
в пальто, измазанном
грязью; старичка с боков поддерживали двое: постовой полицейский и человек
в котелке, сдвинутом на затылок;
лицо этого человека было надуто, глаза изумленно вытаращены, он прилаживал мокрую, измятую фуражку на голову старика и шипел, взвизгивал...
Звонок повторился с новой силой, и когда Лука приотворил дверь, чтобы посмотреть на своего неприятеля, он даже немного попятился назад:
в дверях стоял низенький толстый седой старик с желтым калмыцким
лицом, приплюснутым носом и узкими черными, как агат, глазами. Облепленный
грязью татарский азям и смятая войлочная шляпа свидетельствовали о том, что гость заявился прямо с дороги.
— Вот таких-то эти нежные барышни и любят, кутил да подлецов! Дрянь, я тебе скажу, эти барышни бледные; то ли дело… Ну! кабы мне его молодость, да тогдашнее мое
лицо (потому что я лучше его был собой
в двадцать восемь-то лет), так я бы точно так же, как и он, побеждал. Каналья он! А Грушеньку все-таки не получит-с, не получит-с…
В грязь обращу!
Таким образом, теперешняя минута была важная; во-первых, надо было себя
в грязь лицом не ударить, показать независимость: «А то подумает, что мне тринадцать лет, и примет меня за такого же мальчишку, как и эти.
Заря уже занялась, когда он возвратился домой. Образа человеческого не было на нем,
грязь покрывала все платье,
лицо приняло дикий и страшный вид, угрюмо и тупо глядели глаза. Сиплым шепотом прогнал он от себя Перфишку и заперся
в своей комнате. Он едва держался на ногах от усталости, но он не лег
в постель, а присел на стул у двери и схватился за голову.
«Да, а потом? Будут все смотреть — голова разбитая,
лицо разбитое,
в крови,
в грязи… Нет, если бы можно было на это место посыпать чистого песку, — здесь и песок-то все грязный… нет, самого белого, самого чистого… вот бы хорошо было. И
лицо бы осталось не разбитое, чистое, не пугало бы никого.
…
В Москву я из деревни приехал
в Великий пост; снег почти сошел, полозья режут по камням, фонари тускло отсвечиваются
в темных лужах, и пристяжная бросает прямо
в лицо мороженую
грязь огромными кусками. А ведь престранное дело:
в Москве только что весна установится, дней пять пройдут сухих, и вместо
грязи какие-то облака пыли летят
в глаза, першит, и полицмейстер, стоя озабоченно на дрожках, показывает с неудовольствием на пыль — а полицейские суетятся и посыпают каким-то толченым кирпичом от пыли!»
Словом сказать, мы целый час провели и не заметили, как время прошло. К сожалению, раздалось призывное: pst! — и Струнников стремительно вскочил и исчез. Мы, с своей стороны, покинули Эвиан и, переезжая на пароходе, рассуждали о том, как приятно встретить на чужбине соотечественника и какие быстрые успехи делает Россия, наглядно доказывая, что
в качестве «гарсонов» сыны ее
в грязь лицом не ударят.
Идет неуклюжий Валей, ступая по
грязи тяжело, как старая лошадь; скуластое
лицо его надуто, он смотрит, прищурясь,
в небо, а оттуда прямо на грудь ему падает белый осенний луч, — медная пуговица на куртке Валея горит, татарин остановился и трогает ее кривыми пальцами.
Католичество возвысило человеческую стихию, почти обоготворило ее
в лице папы и князей церкви и принизило ее, втоптало все человеческое
в грязь в лице мирян, людей вообще.
Они оборваны, вымокли на дожде, забрызганы
грязью, дрожат; они хотят выразить мимикой, что им
в самом деле больно, но на озябших, застывших
лицах выходит что-то кривое, лживое, хотя, быть может, они вовсе не лгут.
Когда Коля кончил, то передал поскорей газету князю и, ни слова не говоря, бросился
в угол, плотно уткнулся
в него и закрыл руками
лицо. Ему было невыносимо стыдно, и его детская, еще не успевшая привыкнуть к
грязи впечатлительность была возмущена даже сверх меры. Ему казалось, что произошло что-то необычайное, всё разом разрушившее, и что чуть ли уж и сам он тому не причиной, уж тем одним, что вслух прочел это.
На звонок отворила горничная, босая, с подтыканным подолом, с мокрой тряпкой
в руке, с
лицом, полосатым от
грязи, — она только что мыла пол.
— Вы говорите, — начал он наконец, обращаясь к Вихрову и придавая мыслящее выражение своему
лицу, — что все это пишете затем, чтобы исправить нравы; но позвольте вас спросить, начну
в этом случае примером; заведу ли я на улицах чистоту и порядок, если стану всю
грязь, которая у меня дома, выносить и показывать всем публично?
По праздникам молодежь являлась домой поздно ночью
в разорванной одежде,
в грязи и пыли, с разбитыми
лицами, злорадно хвастаясь нанесенными товарищам ударами, или оскорбленная,
в гневе или слезах обиды, пьяная и жалкая, несчастная и противная.
Голос ее лился ровно, слова она находила легко и быстро низала их, как разноцветный бисер, на крепкую нить своего желания очистить сердце от крови и
грязи этого дня. Она видела, что мужики точно вросли там, где застала их речь ее, не шевелятся, смотрят
в лицо ей серьезно, слышала прерывистое дыхание женщины, сидевшей рядом с ней, и все это увеличивало силу ее веры
в то, что она говорила и обещала людям…
Солнце поднималось все выше, вливая свое тепло
в бодрую свежесть вешнего дня. Облака плыли медленнее, тени их стали тоньше, прозрачнее. Они мягко ползли по улице и по крышам домов, окутывали людей и точно чистили слободу, стирая
грязь и пыль со стен и крыш, скуку с
лиц. Становилось веселее, голоса звучали громче, заглушая дальний шум возни машин.
Словом сказать, все выходило так, что ни одна воспитанница m-lle Тюрбо не ударила
в грязь лицом и не уронила репутации заведения.
В первые минуты на забрызганном
грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку
в таком положении; но
в то время, как ему приносят носилки, и он сам на здоровый бок ложится на них, вы замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза горят, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше, и
в то время, как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!»
В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию.
Солнце уже поднялось довольно высоко и ярко золотило куполы церквей, когда мы подъехали к монастырю.
В тени еще держался мороз, но по всей дороге текли быстрые мутные ручьи, и лошадь шлепала по оттаявшей
грязи. Войдя
в монастырскую ограду, у первого
лица, которое я увидал, я спросил, как бы мне найти духовника.
Но что обо мне могли думать монахи, которые, друг за другом выходя из церкви, все глядели на меня? Я был ни большой, ни ребенок;
лицо мое было не умыто, волосы не причесаны, платье
в пуху, сапоги не чищены и еще
в грязи. К какому разряду людей относили меня мысленно монахи, глядевшие на меня? А они смотрели на меня внимательно. Однако я все-таки шел по направлению, указанному мне молодым монахом.
Я пошел за ними по
грязи, хотя это была не моя дорога. Когда они дошла до панели откоса, казак остановился, отошел от женщины на шаг и вдруг ударил ее
в лицо; она вскрикнула с удивлением и испугом...
Мастера храпят, мычат во сне, кто-то бредит, захлебываясь словами, на полатях выкашливает остатки своей жизни Давидов.
В углу, телом к телу, валяются окованные сном и хмелем «рабы божие» Капендюхин, Сорокин, Першин; со стен смотрят иконы без
лиц, без рук и ног. Душит густой запах олифы, тухлых яиц,
грязи, перекисшей
в щелях пола.
Ребятишки визжали, хохотали, кидая
в неё камнями и
грязью, а она повёртывалась к ним
лицом и, не мигая совиными глазами, повторяла...
— А Маша, — говорит Никон, — хлоп
в грязь лицом и тотчас вскочит, рада, улыбается: причастилась!
Через полчаса он сидел
в маленьком плетёном шарабане, ненужно погоняя лошадь;
в лицо и на грудь ему прыгали брызги тёплой
грязи; хлюпали колёса, фыркал, играя селезёнкой, сытый конь и чётко бил копытами по лужам воды, ещё не выпитой землёю.
Вдруг стало стыдно до озлобления, захотелось схватить себя за волосы, выпрыгнуть
в окно и лечь
в грязь лицом, как свинья, или кричать, ругаться…
Кто знает, может быть, это безобразно вырастающее самолюбие есть только ложное, первоначально извращенное чувство собственного достоинства, оскорбленного
в первый раз еще, может,
в детстве гнетом, бедностью,
грязью, оплеванного, может быть, еще
в лице родителей будущего скитальца, на его же глазах?
Ну, не ударься
в грязь лицомИ докажи им, что такое
Возиться с прежним игроком.
Заплаканное
лицо его, встрепанные волосы, а рубашонка, прорванная
в двух-трех местах и запачканная
грязью, обратили на него тотчас же внимание присутствующих.
"Ты мне даешь пить из золотой чаши, — воскликнул он, — но яд
в твоем питье, и
грязью осквернены твои белые крылья… Прочь! Оставаться здесь с тобою, после того как я… прогнал, прогнал мою невесту… бесчестное, бесчестное дело!"Он стиснул горестно руки, и другое
лицо, с печатью страданья на неподвижных чертах, с безмолвным укором
в прощальном взоре, возникло из глубины…
— Здесь настоящий раут, — начала тонким голоском Капитолина Марковна; добродушная старая девица легко робела, но пуще всего старалась не ударить
в грязь лицом, — все считают приятным долгом побывать здесь.
Иногда к нему забегал с работы Павел, весь измазанный
грязью, салом,
в прожжённой блузе, с чёрным от копоти
лицом.
Сын кузнеца шёл по тротуару беспечной походкой гуляющего человека, руки его были засунуты
в карманы дырявых штанов, на плечах болталась не по росту длинная синяя блуза, тоже рваная и грязная, большие опорки звучно щёлкали каблуками по камню панели, картуз со сломанным козырьком молодецки сдвинут на левое ухо, половину головы пекло солнце, а
лицо и шею Пашки покрывал густой налёт маслянистой
грязи.
Ему представилось огромное, мокрое поле, покрытое серыми облаками небо, широкая дорога с берёзами по бокам. Он идёт с котомкой за плечами, его ноги вязнут
в грязи, холодный дождь бьёт
в лицо. А
в поле, на дороге, нет ни души… даже галок на деревьях нет, и над головой безмолвно двигаются синеватые тучи…
— А потому, если что коснется до патриотизма, то не ударьте себя
в грязь лицом и выскажите все, что у вас на душе, — продолжал князь.
Елена слушала его с серьезным и чрезвычайно внимательным выражением
в лице; даже барон уставил пристальный взгляд на Жуквича, и только князь слушал его с какой-то недоверчивой полуулыбкой, потом Николя Оглоблин, который взирал на Жуквича почти с презрением и ожидал только случая оспорить его, уничтожить, втоптать
в грязь.
Вся эта окружающая нас
грязь, эти потные пьяные
лица — все на время исчезло, точно
в комнату ворвался луч яркого света…
Мурзавецкая. Покоряй вдовье сердце, твоя будет. Только не ударь себя
в грязь лицом!
— Не люблю я этого умника, — говаривал он, — выражается он неестественно, ни дать ни взять,
лицо из русской повести; скажет: «Я», и с умилением остановится… «Я, мол, я…» Слова употребляет все такие длинные. Ты чихнешь, он тебе сейчас станет доказывать, почему ты именно чихнул, а не кашлянул… Хвалит он тебя, точно
в чин производит… Начнет самого себя бранить, с
грязью себя смешает — ну, думаешь, теперь на свет божий глядеть не станет. Какое! повеселеет даже, словно горькой водкой себя попотчевал.
— При случае
в грязь лицом не ударю, — сказал я, упрятывая свое богатство.
Мокрый, блестящий человек выволок под мышки из лодки тело Давыда, обе руки которого поднимались
в уровень
лица, точно он закрыться хотел от чужих взоров, и положил его
в прибрежную
грязь, на спину.
И новою предстала жизнь. Он не пытался, как прежде, запечатлеть словами увиденное, да и не было таких слов на все еще бедном, все еще скудном человеческом языке. То маленькое, грязное и злое, что будило
в нем презрение к людям и порою вызывало даже отвращение к виду человеческого
лица, исчезло совершенно: так для человека, поднявшегося на воздушном шаре, исчезают сор и
грязь тесных улиц покинутого городка, и красотою становится безобразное.
То грезилось господину Голядкину, что находится он
в одной прекрасной компании, известной своим остроумием и благородным тоном всех
лиц, ее составляющих; что господин Голядкин
в свою очередь отличился
в отношении любезности и остроумия, что все его полюбили, даже некоторые из врагов его, бывших тут же, его полюбили, что очень приятно было господину Голядкину; что все ему отдали первенство и что, наконец, сам господин Голядкин с приятностью подслушал, как хозяин тут же, отведя
в сторону кой-кого из гостей, похвалил господина Голядкина… и вдруг, ни с того ни с сего, опять явилось известное своею неблагонамеренностью и зверскими побуждениями
лицо,
в виде господина Голядкина-младшего, и тут же, сразу,
в один миг, одним появлением своим, Голядкин-младший разрушал все торжество и всю славу господина Голядкина-старшего, затмил собою Голядкина-старшего, втоптал
в грязь Голядкина-старшего и, наконец, ясно доказал, что Голядкин-старший и вместе с тем настоящий — вовсе не настоящий, а поддельный, а что он настоящий, что, наконец, Голядкин-старший вовсе не то, чем он кажется, а такой-то и сякой-то и, следовательно, не должен и не имеет права принадлежать к обществу людей благонамеренных и хорошего тона.